Стопками газет за тридцать второй год усеяна вся площадь небольшой квартирки Сонг: уже которую неделю было просто невозможно пройти так, чтобы не врезаться в очередную пачку новостей, устаревших на добрый десяток лет, однако саму Ривер такое соседство совершенно не смущало. Она жадно читала статью за статьёй, надеясь найти там хотя бы одно упоминание ограблений, похищений и Уркхартов в одном предложении разом, но упорно не находила ничего. Упрямства Ривер было не занимать, так что она читала не переставая, таская за собой пожелтевшие выпуски по всей квартире, наслаждаясь завтраком, обедом и ужином постоянно только в компании газет. Жаль было, что единственный, с кем она могла бы обсудить свои поиски, и единственный, у кого могла бы попросить помощи, постоянно сбегал.
     Ривер была готова мириться с тем, что Чарли постоянно нет дома. Им обоим требовалось немного времени к тому, чтобы привыкнуть к факту: Сонг знает правду и от неё больше ничего не надо скрывать. Она сама прекрасно понимает, что это сложно. И первое время даже рада тому, что Чарли старается держаться на расстоянии. Окончательно простить его у неё всё равно получается не сразу, археолог чётко ловит себя на этом, а потому углубляется в газеты, зарывается в прошлое с головой и старается не думать о настоящем. Это было её работой: узнавать, что происходило с людьми когда-то давно, изучать и записывать, чтобы современное поколение не теряло связи с прошлым. Только сейчас дело касалось её собственной жизни и от этого становилось немного тяжело.
     Она читала сегодня весь день и намеревалась сделать перерыв. Совсем небольшой перерыв, после которого она бы снова начала свои поиски. Сонг устало опускает газету, складывает её по всем давно проглаженным швам и только потом взгляд цепляется за следующую в стопке газету, сложенную очень неаккуратно, и потому, наверно, выбившуюся из поля её внимания до этого. Буквы первых слов в заголовке продолжаются словом «ограбление» и Ривер оживает, забыв об усталости. Она читает газету за газетой, теперь уже имея чёткое представление о том, что она ищет и чьи имена.
     Чьи фотографии.
     Археолог рассматривает статьи, смотрит на фотографии Браттов, пытается представить себя десятилетней рядом с ними, будто бы и не случилось никакой трагедии. Выходит очень плохо. Ривер смутно представляет себе, что могла бы делать, будь у неё родители. Стала ли бы такой же счастливой и довольной жизнью, как сейчас. Познакомилась ли бы с Чарли в таком случае или была бы обречена никогда не узнать его. Мысли роятся в голове, утомляя её. Примерно так она и засыпает, сдавшись усталости: в кресле, укрытая пледом и с газетой на коленях, с открытым разворотом, на котором чётко написано, что её семья отказывается от дальнейших поисков.

     В полудрёме первым делом Ривер скользит ладонями по ногам, чтобы проверить, на месте ли газета или найденная фотография ей просто приснилась. Бумаги под пальцами не оказывается, и Сонг просыпается окончательно, стряхивая с себя из-за накрывшей паники остатки сна. Она не могла потерять газету за какие-то два — или сколько там прошло уже времени — часа сна. Она просто упала, скатилась, такое бывает. Археолог почти возмущённо смотрит на Чарли, будто он виноват в том, что газета испарилась из этой квартиры и из этого времени вообще. Сонг знает, что этот невозможный мальчишка мог бы сделать такое. Его проклятию подобное по силам, но совести Чарли вряд ли.
     — Газета... Ты не видел её? — хмурится она, окидывая взглядом теперь уже всю комнату. Куда могла пропасть эта проклятая статья? Она же была вот тут, в руках! — Понимаешь, я нашла их. И статью в газете, и фотографию... А теперь куда-то положила и не помню.
     Нервный смешок слетает с её губ. Впору уже думать о том, что во всём виновата её способность. Рассеянное внимание и забывчивость, а ей всего-то сорок. Слишком рано для такого проявления симптомов, она ведь даже не скрывала ничего в последнее время на пределе своих возможностей, если у третьего уровня вообще есть предел. Разве что прятала Чарли, но тут скорее в рассеянном состоянии, краем сознания вспоминая о нём и о том, что за ним охотятся его уцелевшие родные.
     Наконец-то она замечает знакомую фотографию на самой верхушке одной из стопок и уже готова баюкать газету словно маленького ребёнка. Столько надежд возлагалось на все эти поиски, а теперь она даже не знает, что делать с полученным результатом. Может быть и не стоило так быстро гнаться за этим ответом. Стоило просто бежать и не пытаться догнать. Потому что сейчас удивительно сложно решиться на какой-то ответственный шаг, который может изменить её жизнь и жизни ещё как минимум троих людей.
     Дремота отступает и по вставшей из кресла с газетой в руках Ривер сразу видно, что увести её сейчас спать не получится никому. Ни Светозару, ни Бальбруду, ни Чарли. Она пока не знает, что будет делать с полученным знанием, но точно уверена, что хочет обсудить его с Уркхартом. Спросить его совета, если тот будет готов поделиться своими соображениями и не станет прятаться, как прятался в последнее время. В конце концов Братты повлияли и на его жизнь тоже.
     — Знаешь... Я ведь никогда не задумывалась о том, что у меня где-то может быть семья. Вся эта жизнь в приюте меня устраивала, казалась совершенной. Я слышала от других слова «родители», «мама», «папа», но никогда не мечтала сама произнести их и назвать так кого-то, кто мог бы удочерить меня и сделать частью своей семьи. Мне всегда хватало тебя, — честно произносит Сонг и улыбается тихой тёплой улыбкой. — Благодаря тебе у меня было самое прекрасное детство, о котором может только мечтать ребёнок.
     Она не помнит, говорила ли когда-то Чарли об этом. Может быть не словами: детскими восторженными взглядами и воскликами, смехом и улыбками, искренней реакцией на всякую историю, которую рассказывал этот свалившийся из ниоткуда Чарльз Уркхарт, показывала, как он ей дорог и как она ценит его компанию. Своей собственной заботой о нём, мимолётной похвалой или приободряющим касанием.
     — Но я хочу их увидеть. Даже если не сказать, что я их дочь, то хотя бы просто увидеть и понять, что у них всё хорошо. Что это чудесные люди и что даже потеряв меня они смогли найти в себе силы пережить это. И я хочу... — она не может требовать такого от Чарли, но попросить его вполне в его силах. И отказ она поймёт, хотя нет в этом мире ещё такой невзгоды, которую они вдвоём, вместе не смогли бы перенести. — Я хочу, чтобы ты пошёл со мной.

     Ривер понимает, почему Чарли не хочет идти с ней.
     Сунуться к Браттам для него было бы подобно признанию в совершённом похищении, полнейшей капитуляции и согласию надеть наручники и отправиться в тюрьму за всё то множество преступлений, что совершил на самом деле или что совершил по представлениям Эйнара или Магды. О, Сонг почему-то уверена, что с семейства Братт станется придумать самый мрачный исход событий для их собственного ребёнка. Нет, без впадения в крайности — смерть Ривер не рассматривает совершенно — но что-то точно мрачное и не подходящее для наследницы... Сонг забывает, наследницей чего или кого она по праву рождения является, но это не суть важно в данной ситуации. Важнее только то, что Чарли не хочет идти с ней.
     Придумывает множество причин, приплетает к этому как-то свою работу, про которую иногда из него и слова не вытянешь, а тут, поглядите-ка, незаменимый журналист! Интервью, статьи, уйма работы, которая требует только его, Чарли Уркхарта, участия, потому что без него всё развалится, а газету точно закроют.
     Сонг смотрит на Чарли с лёгкой усталостью, не желая его усовестить или ещё как-то повлиять на принятое им решение. Кто она такая, чтобы воспитывать этого мальчишку и объяснять ему, что для неё это важно. Это понятно и без слов, просто потому как она обложилась газетами и вычитывала статью за статьёй, пытаясь найти хотя бы одну подсказку. И получила вместо одной целую горсть, насыпанную щедрой рукой.
     - Тише, милый, - просит она, чувствуя, что паника Уркхарта будет только разрастаться сильнее, если не пообещать ему такой вариант, который устроит их обоих. Сонг бы с радостью пошла к Браттам вместе с Чарли, но раз он не хочет, то тащить его за собой против его воли... Он скорее опять упадёт в иное время и пропадёт ещё на месяц, если она провернёт такое. Да и Ривер растеряет всё своё самоуважение, если заставит Чарли. Нет, это совершенно против правил и никуда не годится.
     - Чарли, сядь, пожалуйста. Если ты боишься идти со мной, то не надо. Я не хочу, чтобы твои неприятности из-за меня продолжались. Я схожу к Браттам сама. Просто хочу, чтобы ты знал об этом и для тебя это решение не стало сюрпризом. - она, правда, ещё не знает, что скажет им и как преподнесёт информацию о том, что их дочь внезапно стала ровесницей отца, но обязательно что-то придумает. Иначе она не была бы Ривер Сонг. - Ответь только на один вопрос: ты не хочешь идти со мной из-за твоей или моей семьи?
     Последнее словосочетание Ривер произносит коряво. У неё толком-то и не было никогда семьи, и звать так совершенно незнакомых людей кажется неправильным, но если думать о крови, а не о том, кто на самом деле воспитывал её все эти сорок лет жизни, то она не Ривер Сонг, а - Арейна, как же звали ту маленькую девочку из статьи - Эстер Братт. И Ривер кажется, что нужно сказать Браттам, что с их дочкой всё в полном порядке. Что она жива и никогда не нуждалась ни в чём. Сонг знает, как чувствуешь себя, когда кто-то очень дорогой пропадает в один миг и не оставляет после себя никакой весточки. Боги, у неё хотя бы есть шанс на то, что Чарли вернётся из своих путешествий, а у Браттов за десять лет, наверно, истаяла вся надежда.

     Долгое время Ривер позволяла себе не знать что-то о Чарли. Было удобно закрывать глаза на то, о чём он не хочет или не может говорить по каким-то своим личным причинам, и делать вид, что всё абсолютно в порядке. Даже притворяться не приходилось, потому что всё действительно было нормально и она давила своё любопытство, придерживаясь простого правила. Если он захочет, то расскажет сам, когда придёт время.
     Сейчас же придерживаться этого правила не получалось. Сонг важно было знать, что так заставляет его бояться встречи с Браттами, что она молчит и старается быть спокойной. Или казаться таковой, потому что ответ Чарли не может оставлять равнодушным. Он согласна, Братты убили бы его на месте, едва Уркхарт появится на пороге. Согласна, что он очень виноват. Перед ними, а не перед ней, потому что ей не с чем сравнивать. Она довольна своей жизнью, рада знакомству с Чарли, пусть его причиной и стали такие необычные обстоятельства. Она готова повторить ему это вслух сто и один раз, но скорее всего из её уст это будет звучать похоже на жалость, а в жалости и прощении Чарли не нуждался.
     - Я понимаю, - лучшее, что она вообще сейчас может сказать в ответ на всю длинную речь Уркхарта. Понимать его вообще является частью её работы, дополнительной нагрузкой к общей занятости в музее и с приходящими время от времени за консультацией студентами. Слава доброго и снисходительного доктора приходила к ней постепенно, Чарли научил её и первому и второму.
     - И, скорее всего, однажды смогу тебя окончательно простить, пусть даже ты считаешь, что не заслуживаешь прощения. Но пока это немного тяжело, - она грустно улыбается, делясь этой правдой с ним и перебирая пальцами листы злополучной газеты с самой важной на свете статьёй. Будь это её личный экземпляр, она разрывалась бы между возможностью уничтожить его, чтобы тот не портил настроение Чарли и шансом повесить вырезку на стену дома просто как напоминание. С библиотечным экземпляром выбор у неё достаточно ограничен. И всё же, газета вернётся на место, перестанет мешать им обоим и делать происходящее всё более и более неловким. В конце концов, они уже выяснили, что чего бы ни сделал Чарли Уркхарт, она всё равно будет ждать его, потому что не умеет обижаться долго.
     - Как думаешь, - начинает Ривер, пытаясь отвлечь и отвлечься от мрачных мыслей, - у меня получится? Они поверят мне? Или всё звучит слишком безумно.

Отредактировано River Song (11.03.18 00:37:22)